«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов
Во второй половине XIX в. модернизационные процессы выходят на качественно новый уровень. Отмена крепостного права, предоставление городского и земского самоуправления, судебная и образовательная реформы, либерализация цензуры стали тем фоном, на котором проходило развитие православной церкви. Поскольку церковь является информационной структурой, то для неё важнейшим проявлением таких процессов были рост грамотности населения и развитие средств массовой информации (СМИ). Именно развитие СМИ было глобальным вызовом для церкви. Немецкий социолог Н. Луман отмечал: «…все, что мы знаем о нашем обществе и даже о мире, в котором живем, мы узнаём через массмедиа»[780]. Развитие СМИ демонстрировало, что сведения о жизни общества и, соответственно, собственные оценки социальных отношений человек мог получать и делать самостоятельно, без посредства определённой организации. Более того, СМИ были религиозно нейтральны и та информация, которая поступала о жизни общества, далеко не всегда способствовала формированию конфессиональной идентичности.
Размывание комфортного информационного пространства, в котором церковь была уникальным и единственным источником социально актуальной информации, привело к необходимости корректировки прежних подходов и активизации в формировании нового типа религиозности – индивидуализированного. Как отмечалось в статье одного регионального издания: «Если и в нас самих замечается недостаток мира, если в своей жизни и отношениях мы даём место и вражде и нестроениям разнаго рода <…> то отсюда только следует, что настоит для нас нужда озаботиться, чтобы мир Божий всецело царствовал в нас. И этаго мы несомненно при помощи Божией достигнем, если постараемся не казаться только и именоваться, а быть христианами»[781].
Именно с этого времени проповедь, в виде слов, поучений, чтений, собеседований становится востребованной на всех уровнях церковной иерархии и перерастает административно-элитарный уровень. Усложняющаяся мозаика социальных отношений всё с меньшей очевидностью соответствовала религиозному прототипу, и проповедь была средством демонстрации значимости церкви, как отражения реальных принципов взаимодействия. Было важно, чтобы у населения формировались религиозно ангажированные парадигмы поведения, в самых разнообразных ситуациях, в условиях религиозно недружественной социальной среды. При этом на уровне сельских общин проповедь была менее актуальна, поскольку изменения в этой среде происходили значительно медленнее, чем в городах.
Это видно, например, из отчёта по Борисовскому благочинию за 1854 г. В нём отмечалось, что «Благочестие приметно возрастает, хотя медленно». Указывались признаки: «прихожане в значительном числе собираются в церкви для слушания богослужения, с усердием исповедуют христианских треб, приглашая для сего в дома свои священников». «Отношения прихожан к своим священникам совершенно благоприятны». «В большинстве приходах значительные успехи в обучении молитвам». Также указывалось, что катехизические поучения ведутся после литургии в воскресные и праздничные дни «в кратком объеме приспособительно к познаниям их»[782]. Скорее дежурная приписка о «медленном возрастании благочестия» лишь подчёркивает, что в приходах значимых изменений не происходило, а фраза об успехах в обучении молитвам, показывает, что уровень индивидуализации религиозности не превышал первых элементарных шагов, которые были не достаточны для развития индивидуальных религиозно ангажированных парадигм поведения.
В 1850-1870-х гг. в проповедях речь шла, как правило, о вечных вопросах жизни. Они имели в большей степени просветительский характер и были направлены на формирование основ православной идентичности. Проповеди читались еженедельно. Вот пример типичного списка проповедей из отчёта священника Сторожовецкой церкви Мозырьского уезда Ф. Сулковского. «Январь: 1. о обрезании спасителя Господа нашего И. Христа; 6. о том, что Бог по существу один, но имеет три лица; 12. о том, чтобы родители уговаривали детей своих ходить учиться молитвам и закону Божию; 19. о повиновении к отцам духовным. Февраль: 2. о принесении И. Христа в храм Божий и принятии Его на руки Симоном; 16. о блудном сыне; 19. о том, что всем должно всегда возносить Богу теплые молитвы за Государя нашего Императора Александра Николаевича; 23. о страшном суде. Март: 1. о том, как должно поститься; 8. о том, что Иисус Христос знает не только дела, но и мысли человеческие; 25. о чудесном зачатии Иисуса Христа от Пресвятой девы Марии; 29. о том, что молитвы и пост суть самые необходимые средстве к изгнанию злых духов» и т. д.[783]
Вместе с тем, уже в это время проповеди содержали некоторые политические и личностные мотивы, хотя и не достаточно выразительные, поскольку ориентировались на твёрдость корпоративных связей. Так, в перечне проповедей священника И. Чарнецкого Перуговской церкви Мозырского уезда за тот же год содержались поучения, которые позволяли перенести христианскую доктрину в личную сферу: «о том, как разоряют себя предавшиеся пьянству; о том, как для человека полезно и для Бога приметно мирное и согласное житие христианского семейства; о том, как старики должны подавать пример юношам». Также присутствуют проповеди, которые усиливали связь верующего с храмом: «о том, почему мы христиане неопустительно должны в воскресные и праздничные дни ходить в церковь; о том как должно проводить праздничные дни; о том, как грешат те, кто делают в праздничные дни; о нелепости верования колдунам и чародеям». Проповеди на политические темы: «о том, как мы должны быть благодарны правительству за заботы его о нашем спокойствии; о том, как должно исполнять распоряжения Высшего начальства, заботящегося о нашем благе»[784].
В силу низкого уровня контроля, проповедь, с точки зрения властей, представляла и определённую угрозу. Так, в декабре 1878 г. губернатор, по заявлению Велижского исправника, обращался к Полоцкому епископу с просьбой прислать проповедь благочинного священника М. Красовицкого, сказанную 6 декабря в г. Велиже. Сама проповедь произносилась по поводу покушения 19 ноября 1879 г. на императора в Москве. Священник задавался вопросом: «Как могли в центре России, в Москве, подготовить заговор?» Далее он предполагает, что если чиновников и полицейских в Москве «не заподозрить в прямом участии, то они потворствуют социалистам и нигилистам, т. е. они плохие пастыри. У нас, если человеку вверяют высокий пост, то он совсем забывает Бога, ему тяжело поднять руку, чтобы положить на себя крест, люди эти делаются хуже жида, хуже татарина… и развращают ниже их поставленных, отчего волостной писарь жрет по пятницам с мясом? Оттого, что жрет предводитель
